Простая радость


16 декабря 2011

Автор: Селедцов О.В.

В соборе началась давка. Конечно на Пасху народу – не протолкнешься, но обычно толпа молодых крепко заправленных пивом и более весомыми напитками зевак стоит на свежем воздухе по всему диаметру церкви, лишь изредка малыми группами пробираясь в храм, поставить свечи, поискать знакомых, похристосоваться с симпатичными девчурками, словом, выполнить положенный в этот день ритуал типичного россиянина.

 Но сегодня льет, словно из брандспойтов, кому же приятно под таким ливнем травить на воздухе свои обычные анекдоты. Вся толпа, после традиционного крестного хода лавиной хлынула в собор. Собором бывшая приходская церковь называлась условно, за неимением в городе многопрестольных храмов способных вмещать большее число богомольцев. Когда-то Троицкая церковь надолго осталась единственной действующей в городе, и, может быть, поэтому кафедру архиерея новообразованной епархии разместили здесь, назвав церковь кафедральным собором. Со временем число желающих помолиться, или поставить свечи, или сходить за крещенской водичкой, или освятить перед Пасхой куличи да яички стало заметно теснить пространственные возможности собора и даже открытие в городе трех новых церквушек не решило проблемы, тем более, что в среде перманентных захожан стал складываться костяк настоящих верующих, посещающих все воскресные службы, регулярно причащающихся и даже, не смейтесь, соблюдающих посты, включая великий. Возникла необходимость в новом большом просторном соборе. И он появился, правда, пока лишь на чертежах и проектной смете, да в границах огромного котлована вырытого лет семь назад, обнесенного бетонным забором и освященного тремя архиереями при массовом стечении народа. На большее ни сил, ни средств у епархии не хватило. Так что пока в дни больших праздников в Троицком соборе случались обмороки и толкотня. Однако, такой давки, как на эту Пасху, пожалуй, эти древние стены не помнили. И ладно бы теснота. В такую ночь можно и потерпеть, но молодым захожанам явно не стоялось на месте. Они постоянно курсировали по собору, проталкиваясь сквозь потоки, курсирующие им на встречу. Кроме того, в церкви прочно царил стойкий, ничем неуничтожимый перегарный дух, круживший головы, разрывавший легкие, разъедавший носы и норовивший свалить с ног завсегдатаев богослужений. Выдержав двадцать минут перегарной пытки, почти перестав различать окружающие лица и звуки, отчего даже архиерейское: «Христос воскресе!» слышалось словно бы из другого пространственно временного измерения, я решил пробираться к выходу. Иначе бы на воздух меня понесли на руках. Из последних сил попытавшись выхлебнуть из окружающей атмосферы случайно сохранившиеся остатки кислорода, я развернул свое тело влево и … понял, что отступление будет нелегким. Толпа стояла насмерть, постоянно подпитываясь многочисленными ручейками все новых захожан. Попытка пробиться к выходу бесславно провалилась. Мокрым от дождя, сердитым от временного дискомфорта и плохо соображающим от выпитых напитков молодым людям, среди которых к изумлению мною были примечены лица, ну очень кавказской национальности, любой импульс встречного движения казался посягательством на их право весело встретить Пасху. Один из них, глядя сквозь меня даже сумел выдавить нечто похожее на: «Куда (пи-и), прешь…» Потерпев неудачу, я запаниковал. Пребывание в душегубке явно не сулило Пасхальных чудес. И вот, когда последним аргументом в моем интеллигентном споре с напирающей толпой должны были стать кулаки да отнюдь не претендующие на высокую культуру словесные выражения, я увидел, кого увидеть здесь, в этом месте ожидал меньше всего. Таких называют бомжами. Их узнаешь безошибочно. Опухшее… ну, то, что называлось лицом, неизменный синяк под глазом и стойкая вонь. Правда их вони мой почти сгоревший в схватке с перегарным духом нос сейчас не чувствовал. А может и не было ее. Не сразу, но бросилось в глаза, что одеты они, если можно так выразиться, аккуратно. Он в ношенную, но чистую куртку и сухие, несмотря на дождь, брюки, а она в некогда элегантный пиджачок и почти не мятую юбку. Видимо облачились во все лучшее. Удивление от встречи с этой парой, которую я про себя окрестил мужем и женой, было столь велико, что даже отсутствие живого кислородного комфорта отошло куда-то в глубь сознания. Постепенно людской поток придвинул их почти вплотную ко мне, что дало возможность лучше разглядеть удивительную парочку. Его, кажется, я уже встречал у нашего собора, у церковных врат. Он, конечно же, был тогда пьян и выпрашивал милостыню у доверчивых богомольцев, якобы на хлеб. Ее мне раньше видеть не приходилось, но именно она-то и привлекала более всего мое внимание. Ее опухшее лицо излучало удовольствие от всего происходящего и неподдельную радость. Время от времени она осеняла себя крестным знамением, скрипучим голоском выкрикивала в сторону алтаря на возгласы священников традиционное: «Воистину воскресе!» и толкала мужа, чтобы и тот не оставался в храме сторонним наблюдателем. Примерно через полчаса в соборе стало попросторнее, пьяная молодежь, установив все имевшиеся у них свечи и выполнив все известные им обрядовые формальности, отправилась отмечать Пасху в более подходящие для этого места, а мои новые знакомые передвинулись к центру храма на свободное пространство. Любопытство было мое столь велико, что я решил не отставать от них. И в это время с двух сторон церкви по рядам прихожан стали ходить с церковной кружкой два старичка, собирая пожертвования на храм. Я порылся в карманах, нащупал мятые бумажные десятки и кое-какую мелочь, выгреб метал, ссыпал все на протянутый поднос и почти насмешливо уставился на бомжей, представив, как будут они притворяться храмовыми столпами, чтобы не расстаться с деньгами, да и откуда у них деньги? Пропили все небось. Вот и сюда явились не Пасху встречать, а попрошайничать. Наверняка. И действительно, он стал прикидываться прозрачным и глухим, но она… Когда старичок с подносом прошел мимо, не обращая на нее никакого внимания, она изумленно вытаращилась на него и почти схватила за плечо:

- Подожди, дед, чего это ты мимо идешь? Ну-ка, Денис, дай ему, что там у нас осталось.

Старичок, удивленный, не меньше моего, остановился. Однако Денис по-прежнему изображал глухонемослепого, что очень не понравилось его спутнице.

- Денис, я сказала, дай!

- Откуда у меня…

- Я сказала, дай!!

Денис сунул руку в карман и вытащил десятирублевку. Старичок поклонился, сказал: «Христос воскресе» и двинулся дальше по ряду. Денис виновато мельком взглянул на жену, а та торжествующе обвела пространство храма довольным взглядом, размашисто перекрестилась. И вот, верите или нет, но так радостно вдруг стало у меня на душе, что даже сквозь марево перегара отчетливо почудился мне аромат архиерейского ладана и на очередной возглас с амвона, во всю мощь своих еще, оказывается, живых легких пронзительно, почти по-детски завопил:

- Воистину воскресе!!!

И стало мне хорошо-хорошо, радостно-радостно, легко-легко. Быстро, почти бегом догнал я уходящего старичка с церковной кружкой и, не считая, протянул все прятавшиеся в кармане червонцы. Затем, не задерживаясь, выскочил из храма и подставил успевшие наполниться мокрым и соленым глаза дождевым струям. Зонт не раскрывал. Так и шагал по ночным, но живым улицам, наполненным неизъяснимой радостью настоящего светлого чуда, также шагавшего где-то рядом по улицам, площадям, городам и далеким землям.

3 мая 2005 г. Светлая седмица.


Читайте также: